Художественный руководитель: Михаил Щепенко Тамара Баснина

Театр Камерная сцена отличает ряд моментов. Его создатели и руководители Михаил Щепенко и Тамара Баснина всегда были верны принципу театр-монастырь , театр возникал с нуля, — когда их было лишь двое. Театр формировался и формируется только из актеров, выращенных руководителями. Режиссерами спектаклей в театре могут быть только руководители. Единство, монолитность, своеобразное государство, в котором место лишь его гражданам — это Камерная сцена .

Театр всегда был привержен определенной философии, духовному учению. Как говорит Михаил Щепенко, в развитии Камерной сцены было три этапа: социального протеста, приверженности восточным учениям, в первую очередь, Агни-йоге, и ныне этап служения христианству, Православию.

М.Г.Щепенко: «Театр как феномен общественного сознания обладает качеством фантастической инерционности. Магия прошлых эстетических достижений столь велика, что зритель хочет поучаствовать и участвует в ситуации голый король . Зритель дорисовывает то, чего уже давно нет.

Я не признаю театров — музеев и спектаклей, нужных вчера. Понятия театр и музей — две вещи несовместные . Так думали и К. С. Станиславский, и Е. Б. Вахтангов, и мой учитель Б. Е. Захава.

Всем хорошо известно, что субъект творчества есть художник. Художник — явление тонкое и в чем-то существенном не поддающееся аналитическому исследованию. Это чудо. От Бога. Рождение чуда (истинного чуда!) — дело уникальное. Думаю, что с этим никто спорить не будет.

Субъектом театрального творчества является коллективный художник, коллектив единомышленников . Рождение коллективного художника — это чудо в кубе или в каком-то ином порядковом измерении. З. Я. Корогодский говорит: Театр строят безумцы . Я бы, наверное перефразировал: Театр рождают безумцы , ибо строительство — дело механическое и потому все-таки доступное, а для рождения чуда человеческих сил мало, нужна Благодать Божия.

Театр живет не долго. Лет 10-15 лет. Это закон. Театр — живой организм. Он должен таинственным образом родиться, возмужать, расцвести, дать плоды, состариться и умереть. Это живой — страшный и прекрасный процесс. Во имя этого живого процесса мы и избрали наш путь, создав театральную студию при Московском химико-технологическом институте им. Менделеева, переросшую затем в Театр-студию на улице Чехова . Нам было очевидно, что наш союз — как брак — на всю жизнь. Мы должны были стать друг для друга единственными в мире режиссерами, актерами и соратниками. И, надеюсь, стали ими.

Мы не изменяли стремлению говорить правду на темы, жизненно важные для Отечества; мы не изменяли принципу главенства духа театра по отношению к продукту нашей деятельности — т. е. к спектаклям. Известно, что вне конфликта с действительностью нет художника: он должен что-то отрицать, что-то утверждать. Обычно суть конфликта такова. Художник говорит: Действительность, ты нехороша и неприемлема, тебя должно изменить, пересоздать и т. д, конфликт добра и зла переместился для нас в сердце каждого из нас. Претензии должно предъявлять не обществу, а, прежде всего самим себе. А если говорить о позиции коллективного художника, то претензии должны быть предъявлены к отношениям малого социума, т. е. театра, — а уж затем — к отношениям большого социума, т. е. общества в целом.

Мы всегда ставили утверждающие спектакли. Вне утверждения для меня нет эстетического явления. Отрицать просто, но только в отрицании всегда наличествует факт распространения уныния и отчаяния. А это ведет к торжеству греха и зла... И дьявола, который отец лжи. Т. е. сугубо отрицающее искусство, на мой взгляд, по большому счету лживо.

Господь сказал: Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то сделали мне (Мф., 25, 60). Думается, мы сознательно и бессознательно не изменяли стремлению осуществить эту идею, идею служения Богу через служение ближнему. Как назвать это постоянное стремление? Возможно, это стремление к тому, чтобы наше дело было богоугодным.

Для нас не словом, не названием, не провозглашением, а сутью было и остается понимание театра не как специально оснащенного здания, куда ходят на работу чужие друг другу люди, а как духа коллектива. Угашается дух — и все бессмысленно. Ни для кого не секрет, что в большинстве театров духа нет. Не потому, что там нет талантливых и духовных людей, а потому, что система диктует бездуховное бытие.

Известно, что театр — дело коллективное. Партнерство — понятие нравственное.

Гениальный Вахтангов наметил вехи бытия коллектива, возникающего по законам, органики, а не механики: школа — студия — театр . Это, вероятно, некоторая абстракция, потому что каждый из элементов триады, в принципе должен всегда присутствовать, если коллектив имеет в себе жизнь человеческого духа . Наш путь и есть попытка реализовать эту формулу. Мы шли, скорее, по пути студия — театр , имея в себе и решая в себе проблемы школы . Для нас было важно обретение и наличие единства духа, что называется, общей для всех идейно-эстетической платформы… в некотором роде, мы монастырь.

Еще Мейерхольд говорил, что театр на определенном этапе должен быть монастырем. На каком? Не знаю. Боюсь, что на всяком. Впрочем, мы не мыслили наш театр как монастырь. Скорее как братство, семью. Но, думаю, не случайно насельники монастыря в целом называются братией .

Дело в том, что русская культура, в том числе и театр, по своим корням и даже по своим остаточным (в советское время) ценностям всегда была православной. Мы не декларируем нашей православной направленности, потому что личностный путь каждого человека. Руководители театра и их ближайшие сподвижники избрали этот путь. Другие артисты обрели еще далеко не все точки опоры, но несомненно сочувствуют нашим идеалам.

Горький справедливо заметил, что отличие русского искусства от других состоит в его сердечности. Вне этого принципа я не мыслю искусства вообще, т. к. его таинственная сущность состоит в любви.

Здесь я усматриваю подобие Божественной Любви, которая есть высшая сущность мироздания. Поэтому я, можно сказать, сознательный приверженец сердечного искусства. Думаю, отсюда и зрительское потрясение. Это не исключает, естественно, ни интеллектуальности, ни глобальности темы спектаклей.

От наших малых человеческих сил зависит не так много. Но нужно тратить все усилия, чтобы стоять в Правде. И это для человека не так мало. Как говорил Александр Невский, Бог не там, где сила, а там, где Правда ».